33-летний гродненец Олег обозвал знакомого милиционера в чате «уродом» и забыл об этом, но вскоре оказался в суде. Сначала он получил «домашнюю химию», а потом прокуратура оспорила это решение, и наказание Олегу ужесточили, несмотря на беременность жены. Бывший политзаключенный рассказал «Медиазоне» о «блатной» работе и первой встрече с сыном.
Душевная травма милиционера
— «Все за меня переживали, я не мог ни спать, ни есть, чуть ли в туалет ни ходить», — цитирует Олег слова милиционера, про которого написал комментарий. — Там такой бред был, как будто он с войны вернулся первой чеченской. Серьезные были травмы душевные у человека от слова «урод».
Олег назвал «уродом» майора милиции — своего ровесника, с которым был знаком еще со школьных лет. Его фотографию опубликовали в чате «Страны для жизни», а Олег прокомментировал ее «на эмоциях» после того, как увидел кадры с протестов.
Намеренно «оскорблять» милиционера он не собирался, просто «написал и забыл». В Telegram Олег был подписан своим именем, не скрывал телефон и фотографию на аватарке. Вскоре гродненцу позвонили из милиции: сказали, что его комментарий отправят на проверку. После с ним связался уже Следственный комитет.
На Олега завели уголовное дело об оскорблении представителя власти и отпустили под подписку о невыезде. В декабре прошел первый суд, но дело отправили на доработку — не хватило результатов лингвистической экспертизы. Вскоре Олег с женой узнали, что ждут ребенка.
— Сначала были мысли убежать через границу, но когда мы узнали, что супруга беременна, я подумал, что они ее затюкают своими допросами. Не дай Бог что-то случится, я бы себе не простил. Поэтому мы решили дождаться вердикта.
Через несколько месяцев суд продолжился. Милиционер попросил «не наказывать» Олега, но это не помогло. Гродненцу дали год «домашней химии» и штраф, хотя прокурор хотел, чтобы его отправили в исправительное учреждение открытого типа, то есть на «химию».
— Мы прикрепили документы, подтверждающие беременность жены. Возможно, это для суда сработало. Судьей была женщина. На втором заседании мне казалось, что мы с сотрудником милиции были на равных условиях. Не было перевеса в его сторону: что он блюститель закона, а я тут такой экстремист.
Прокуратура решила обжаловать приговор, чтобы отправить Олега на «химию». Супруги надеялись, что решение оставят в силе.
— Я считал, что не сильно кого-то оскорбил. Но, как посмотришь, сейчас за лайки и эмоджи какашек садят. Думаю, что я легко отделался.
На апелляцию жена Олега пришла уже «с животиком». В судебной коллегии было трое мужчин с «сухими лицами» — увидев их, супруги поняли, что приговор заменят.
— Адвокат попросил милиционера приехать и на этот суд, попросить не наказывать. Предложили оплатить дорогу, привезти его, но он отказался. Сказал, что руководство не поймет, если он поедет, и накажет его, — рассказывает гродненец.
Олегу дали год «химии».
— Ёкнуло, обвалилось все как-то. Я понимал, что уеду и оставлю жену, которая в ближайшее время родит. Жена плакала очень. Конечно, все расстроились. Но вышли, выдохнули. Жена сказала: «Хорошо, что год».
Детский лагерь «Солнышко». «Химия»
Через пару недель гродненец приехал на «химию» в другом конце Беларуси.
— Я все время с бородой ходил, мне сразу сказали побриться. Сразу все электроприборы забрали — начальник «химии» должен подписать разрешение, чтобы ими можно было пользоваться.
Олега поставили на «экстремистский» профучет — на кровать повесили желтую бирку. «Профучетники» чаще проходили проверку на алкотестере, редко могли выйти в город по выходным и не посещали мероприятия вроде экскурсий и походов в бассейн. В день рождения их не выпускали на работу (чтобы не пили).
— У меня была очень «эрудированная» комната. Не было каких-то разбойников, были образованные люди. Было с кем пообщаться, — говорит бывший политзаключенный.
День Олега проходил так: он работал до вечера, быстро готовил поесть, чтобы успеть до закрытия душа, и общался с родными.
По выходным «химики» ходили на обязательные мероприятия. На них должны были показывать фильмы о вреде наркотиков и алкоголя, но чаще сотрудники на это «забивали».
— Просто закрывали нас в «ленкомнате», включали телевизор и говорили: «Выбирайте канал и смотрите».
Олег говорит, что «химия», где он отбывал наказание, была одной из самых нестрогих. Несмотря на «экстремистский» профучет, особого отношения от сотрудников он не чувствовал.
— Ребята, которых переводили с других «химий», говорили, что у нас «детский лагерь „Солнышко“». Там была главная вещь — не зарывайся, и тебя не будут замечать. Я знал, что меня ждут дома, что у меня маленький мальчик родился. В моих интересах было, чтобы это быстрее закончилось.
Рождение сына и первая встреча
Возвращаясь с обеда в один из августовских дней, Олег узнал о рождении сына. «Из-за всех нервотрепок» ребенок появился на свет на месяц раньше.
— Родился маленький совсем, два килограмма. Жене очень трудно пришлось, она у меня боец. Она очень много перенесла, много всего выдержала. Она вообще молодец, справилась со всем.
Возможность пользоваться телефоном была большой радостью — можно созваниваться с семьей, смотреть фото и видео с малышом, которые отправляли родные: «Вся жизнь по видеосвязи. Хотелось просто рядом быть, и все».
Родные приехали на свидание к Олегу вместе с малышом, когда ему исполнилось 8 месяцев. Увидев сына вживую, он заплакал. Ребенок тоже «испугался, заплакал», говорит Олег.
— Я немножко расстроился, что сын испугался. Очень сильно ждал этой встречи и даже не подумал, что может быть такая реакция. Но потом мама очень правильно сделала — погладила меня, показала внуку: не надо бояться, это твой папа. Потом жена подошла, меня погладила, обняла — сын увидел, что меня никто не боится, что я свой. И он меня принял.
На «химии» Олега хотели отправить работать на завод по производству пластиковых изделий, но он отказался из-за аллергии. Тогда политзаключенного устроили в колхоз на зерноток: «Нам, в принципе, нравилось — мы работали, особого контроля не было, нравоучений не было, политинформации не было».
Через несколько месяцев экс-политзаключенного повысили до водителя. По меркам «химии», это «блатная» работа — дают машину фактически в личное пользование и платят 400−500 рублей.
— Начальник «химии» очень сильно удивился, когда узнал, кем мы работаем: «Нормальная у вас карьерная лестница в колхозе, может, останетесь тут». Он очень сильно переживал, что я уеду куда-нибудь, сбегу.
Однажды Олега остановили сотрудники ГАИ. Это была рядовая проверка документов, и вдруг оказалось, что за время заключения у гродненца истек срок водительских прав. Парень заплатил штраф, лишился должности и получил выговор.
— Начальник сказал: «Я не могу по-другому никак поступить», поэтому мне дали трое суток ШИЗО.
Олега перевели в животноводы — это была обычная грязная работа, рассказывает он. Одна из самых простых обязанностей — пасти коров. В теплое время года это было даже приятно.
Было страшно оставаться. Отъезд
Когда гродненец вышел на свободу, его сыну был почти годик. Олега ждали на прежней работе, но он попросил пару недель побыть с семьей — хоть немного нагнать упущенное из-за «химии».
Олег говорит, что опыт заключения не сильно повлиял на него психологически — срок был не очень большим и повезло с окружением. Какое-то время семья жила в Беларуси, но вскоре супруги начали потихоньку готовиться к отъезду.
— Было страшно оставаться. Ты же все равно ходишь отмечаться в милицию. Я не мог знать, что им стрельнет в голову.
Я проверил здоровье — после колхоза надо было походить на массаж, потому что поясницу потянул там. Надо было проверить зубы, делали доверенности — такие вот вещи стандартные.
Он уехал в Польшу около года назад. С жильем и работой — гродненец работает в такси — поначалу помог товарищ. Через несколько месяцев к Олегу приехала жена с ребенком, сейчас семья живет в Гданьске.
— Мы влюбились в этот город, нам здесь комфортно и хорошо.
